В бархатный сезон…
Не случайно осень в Крыму принято называть бархатным сезоном. Дни, как правило, стоят тихие и ясные. Хотя все вокруг и залито солнечным светом, той утомляющей жары, которая была летом, уже нет. Утро дышит бодрящей прохладой, днем ровный легкий бриз несет с собой приятную свежесть и запах моря; вечер обещает назавтра такой же прекрасный день… Чудесная пора — крымская осень!
Солнце еще только выглянуло из-за Инкерманских высот, а наш ялик, приглушенно постукивая мотором, уже вышел в море и, круто повернув влево, бойко побежал вдоль изрезанного бухтами северного побережья. На корме у руля сидит Сергей Иванович который планирует прыжок с парашютом — владелец ялика и мой давнишний товарищ по рыбалке.
Море искрилось под косыми солнечными лучами; небо, темно-голубое, почти синее и чистое, где-то далеко, у самого горизонта, сливалось с ним в волшебной гармонии трех начал — воздуха, воды и света…
Уже осталась далеко позади Стрелецкая бухта, узким и длинным фиордом врезавшаяся в берег; прошли бухту Круглую, похожую своими очертаниями на греческую букву и поэтому больше известную под названием Омега; минули Камышовую бухту…
Мы идем в район Казачьей бухты. Сергей Иванович настроился на ставриду; я не загадывал, буду ориентироваться на месте. На крупную рыбу мы не рассчитывали, но на всякий случай захватили с собой запасные катушки с прочной леской.
На входе в Казачью бухту, метрах в двадцати от швартовочной бочки, заглушили мотор и стали на якорь. Глубина была средняя, около тридцати метров. Сергей Иванович, не теряя времени, сразу же запустил свой самодур. Я наживил крючки кусочками креветок-«усиков» и последовал его примеру.
Сразу же кто-то затеребил леску. Подсек. Пусто, только поблескивают голые крючки, наживки — как не бывало. Неужели зеленушки? Местные рыболовы знают, что в таком случае поможет одно — спасаться бегством, менять место. «Попробую еще разок»,— решил я, тем более что у Сергея Ивановича пошла небольшая ставридка. Наживив крючки, опустил их с другого борта — может, здесь клюнет что-нибудь дельное.
Прошло минут десять-пятнадцать. Клева не было. Я положил удилище, предварительно поставив катушку на тормоз, и осмотрелся вокруг. Бухта, довольно широкая у входа, врезалась в берег двумя рукавами. Тот, что был справа от нас, упирался в просторную и мелкую лагуну с песчаным дном, местами поросшим ульвой — зеленой водорослью. Другой рукав, более длинный и глубокий, заканчивался маленьким причалом, с которого когда-то ловили и хорошего окуня-смариду, и среднего ласкиря; попадался и сарган, и прозрачная песчанка, словом — всего понемногу…
Пологие берега бухты, поросшие выгоревшей под солнцем травой, только у самого выхода в море, с левой стороны, круто обрывались невысокой и короткой каменной грядой, возле которой из воды торчала рубка и виднелась часть палубы небольшого суденышка, затонувшего у самого берега, пожалуй, еще в военные времена. Там всегда брался крупный бычок, иногда ласкирь, а если повезет — то и каменный окунь.
Неожиданно удилище медленно поползло по настилу кормы. Я мгновенно подсек, и в глубине заходила сильная и, чувствовалось, довольно крупная рыба. Шла она то с короткими, но мягкими потяжками, то просто упиралась, стремясь залечь на дно. Что же там такое? Спешить нельзя: леска тонкая — 0,15 миллиметра.
Наконец в глубине показалась неясная, расплывчатая тень, которая по мере приближения к поверхности принимала очертания крупной, около тридцати сантиметров в длину, рыбы с темно-зеленой спиной и светлым брюшком.
Сергей Иванович ловко подхватил рыбу подсачеком. На дне лодки, устало поводя хвостом и плавниками, лежало нечто яркое, сверкающее множеством красок и оттенков, живых и необыкновенно красивых еще и потому, что капельки воды, преломляя солнечные лучи и отражая их, создавали удивительную игру… Ну просто чудо!..
А оказалось оно, это чудо, всего-навсего руленой, собственно — та же зеленушка. Окраска ее крайне изменчива и зависит, по всей вероятности, от среды обитания. Зеленоватое тело, довольно широкое и плотное; на боках у самцов — красные пятна, расположенные двумя продольными полосами, между ними разбросаны голубые крапинки. У самок пятна на боках коричневые; вдоль спинного плавника идет полоска из мелких красных и голубых пятнышек; брюшные плавники — голубые или желтые, с красными пятнами и окантовкой такого же цвета. Вот так примерно выглядит эта красивая, но, увы, невкусная рыба. Местные жители раньше ее в пищу не употребляли, а теперь научились готовить из нее вполне приличный балык. Приезжие рыболовы менее привередливы. Они жарят, солят рулену, добавляют к другой рыбе в уху.
По всему было видно, что место надо менять. У Сергея Ивановича шла все та же мелкая ставрида, да и то не густо; меня совсем одолели зеленушки, успевавшие снять с крючков насадку еще до того, как грузило коснется дна. На веслах отошли метров на двести в сторону и решили половить с дрейфующего ялика: очень часто такой способ ловли, особенно самодуром, дает хороший результат, хотя при этом случаются зацепы.
Не очень-то нам повезло и на новом месте — зацепы, обрывы снасти следовали чаще, чем поклевки. А время шло. И тогда мы сказали себе: «Хватит дурака валять, пора рыбачить!». Завели мотор и отошли подальше в правый рукав бухты — там было ровное песчаное дно.
Теперь каждый заброс приносил Сергею Ивановичу по нескольку ставрид; начали попадаться и «качалочки» — так называют ставрид средних размеров. Вели они себя довольно резво: уводили леску в сторону, давили в глубину, а то вдруг быстро, опережая подмотку, поднимали грузило кверху и задерживали его, создавая видимость обрыва… Ловля становилась интересной!
Покопавшись в своих запасах наживки, я отыскал несколько совсем тощих и хилых морских червей, насадил их на два нижних крючка и забросил немного в сторону от лодки. Леска несколько раз дернулась и, натянувшись, пошла вбок, согнув конец удилища. Подсечка — и вот я уже снимаю с крючка хорошую барабульку.
Кому на Черном море неизвестна эта хотя и небольшая, но такая красивая рыбка? Вытащенная из воды, она отливает темным серебром, а затем, быстро уснув, покрывается красными пятнами, которые, однако, придают ей своеобразный нарядный вид, что совершенно не характерно для других морских рыб, таких ярких и красивых, пока они живые, и тусклых, линялых, как только уснут.
Славится барабуля замечательными вкусовыми качествами. Недаром же ее называют султанкой. По преданию, ее поставляли к столу турецких султанов. Все меньше и меньше становятся уловы барабули, все реже попадается она рыболовам-любителям, и тем большая радость поймать ее.
Мне, наконец, повезло: видно, попал на стайку барабулек. Однако кончились черви, а с ними — и надежда поймать еще султанку, потому что ловится она исключительно на морского червя. Некоторые старые рыболовы утверждают, что раньше удили барабулю и на навозного червя, но где ж его отыскать в городе?
Подувший с берега ветерок снес наш ялик в сторону выхода из бухты. Снова пошли зацепы; мы ушли далеко за швартовочную бочку и стали на якорь. Сергей Иванович после нескольких забросов нащупал ставриду и пошел «работать»… Я поставил леску диаметром 0,2 миллиметра, три поводка с крючками № 7, наживил их солидными кусками бычка — авось клюнет морской ерш-скорпена — и отвесно опустил грузило на дно.
Действительно, ерш не заставил себя долго ждать. За полчаса я вытащил четыре приличные рыбы, а с подсечкой пятой запоздал и был наказан: полукилограммовый ерш ухитрился схватить сразу два крючка, причем один проглотил на всю длину поводка, а другой выглядывал из широко раскрытого рта. Извлекать крючок из пасти ерша — дело неприятное. Весь в острых колючках, с длинными иглами спинного плавника, ерш обещает много неприятностей при малейшей неосторожности: укол, в лучшем случае, вызывает сильнейшее жжение, а может привести и к более печальным последствиям. Поэтому я счел за благо потерять оснастку и обрезал ножницами леску у самого рта…
Сергей Иванович вдруг весь как-то насторожился: возникла «нештатная» ситуация, как он шутя называл случаи, когда на самодур при ловле ставриды «садилась» другая, да еще крупная рыба. Так произошло и теперь: удилище его угрожающе согнулось, катушка проворачивалась с трудом — по всему было видно, что на крючке что-то тяжелое.
Несколько оборотов катушки — и леска пошла свободно. На двух крючках сидели ставридки, а остальная часть ставки вместе с грузилом оказалась оборванной.
Через какое-то время повторилось то же самое: удилище кивнуло, выпрямилось, снова кивнуло, но после подсечки на крючках оказались четыре ставридки, а на одном крючке осталась голова пятой… Еще заброс; характерные поклевки ставриды и после небольшой паузы — сильная потяжка. Сергей Иванович подсек и осторожно, не спеша стал вываживать рыбу. Далеко в глубине забелело несколько ставрид и смутно просматривался силуэт крупной рыбины. Пригляделись получше. Так ведь это катран! Как мы сразу не догадались, кто способен на такие проделки?!
Большая, не менее метра, рыба и на сей раз сделала свое дело… Мощный рывок — и ставки как не бывало.
Сергей Иванович решил проучить «наглеца». Быстро заменил катушку на резервную, с леской диаметром 0,8 миллиметра, привязал на поводках толщиной 0,5 миллиметра три двойных крючка № 16, наживил их ставридками и сделал заброс. Я с интересом наблюдал, что произойдет. По сравнению с живой ставридой наживка, видимо, не выглядела достаточно естественной и не только не привлекала хищника, но и отпугивала его.
Не на шутку рассердившись, Сергей Иванович поспешно соорудил еще один самодур, на этот раз из двухметрового куска какой-то особо прочной, как он сказал, лески диаметром 0,3 миллиметра и крючков № 7 с длинным цевьем, оснащенных черными перышками. Наказав мне подготовить подсачек, он в очередной (какой уж по счету!) раз забросил свою снасть. Почти сразу же на самодур «сели» несколько ставрид, но Сергей Иванович не спешил их вытаскивать, напротив, немного приспустил леску и, вращая катушку с остановками, этакими уступами немного приподнял, остановил, еще приподнял, выдержал паузу секунд пять, медленно повел ее кверху. Всматриваясь в глубину, он тихо проговорил:
— Смотри, пожаловали… Видишь, что выделывают?
Метрах в пяти от поверхности по кругу ходили три катрана. Вот один из них приблизился к верхнему поводку, неуловимым движением, сверкнув белым брюхом, повернулся набок и молниеносно кинулся на ставриду. Сергей Иванович подсек и уверенно подвел катрана к борту ялика, где я без особых затруднений подхватил его подсачеком и перебросил в лодку.
Катран вел себя сравнительно спокойно, только плавно поводил хвостом, да толстая и длинная колючка на его спинном плавнике угрожающе встала торчком. Теперь мы могли спокойно рассмотреть его.
По внешнему виду катран — уменьшенная копия той самой акулы, которую все мы не раз видели на рисунках и экранах кино и телевизоров: стройное мускулистое тело, несколько приплюснутая голова, расположенный снизу рот с косыми углублениями по обеим сторонам, маленькие злые глазки, шершавые кожистые гребни позади треугольных брюшных плавников.
Катран (колючая акула, морская собака) — стайная живородящая морская рыба, обитающая в толще воды. Длина тела достигает двух метров, вес — до пятнадцати килограммов. Наиболее часто встречаются особи до полутора метров. Окраска серовато-коричневая, более темная на спине, по бокам разбросаны белые пятнышки, брюхо — серовато-белое. Обе челюсти вооружены одновершинными зубами, с остриями, направленными к углам рта. Встречается катран по всему побережью Черного моря, в Керченском проливе, иногда заходит в Азовское море. У берегов держится весной при прогревании воды и осенью при похолодании.
Несмотря на довольно солидные размеры, хищный нрав и мощные зубы, случаев нападения катрана на человека не отмечено. Питается главным образом рыбой и крабами. Некоторые исследователи обнаруживали в желудках катранов куски дельфиньего мяса. Мне пришлось слышать рассказ водолаза о том, как небольшая стая катранов напала на дельфина-белобочку, видимо, раненного лопастями винта какого-нибудь судна, и буквально растерзала его. Нет, черноморский катран — это самая настоящая акула, хотя авторы некоторых книжек и называют ее «мирной»!
Ю. Златник г. Сквастополь
По мотивам журнала РЫБОЛОВ
