Ильин день

Ильин день — Напрасно ты едешь. Помяни мои слова, ничего не поймаешь. Ведь завтра Ильин день, — пророчила жена, когда, наскоро пообедав и ухватив одной рукой рюкзак, а другой удочки, я перешагнул порог квартиры.
«Дудки, — думал я, — дудки и предрассудки. Вот именно, — мне очень понравилась эта внезапно родившаяся рифма, — дудки и предрассудки! И жена, умная, интеллигентная женщина, а туда же — Ильин день… Ну и ну!»
После часовой езды в поезде и автобусе я наконец добрался до водохранилища. Было около двух. На базе «Рыболов-спортсмен» царили патриархальная безмятежность и умиротворенность — те особые состояния, которые присущи, пожалуй, только этим заведениям. Тихо поплескивала вода в борта лодок и катеров у причалов, серебрилась под солнцем легкая зыбь, посверкивали крылышками пролетающие стрекозы.
— Дайте, пожалуйста, лодку, — обратился я к мужчине, сидевшему у открытого окошечка кассовой будки.
— Лодок нет: все на брони.
— Как нет, ведь сегодня пятница…
— Сказал — нет, значит — нет.
— А как же быть?
— Ничего не знаю… Обращайтесь к директору. — Окошечко захлопнулось.
Я чертыхнулся, снял рюкзак и присел на лавочку, что была вкопана тут же, недалеко от будки. На память пришли слова жены: «Напрасно едешь…» Вот незадача! Без лодки какая рыбалка!
Надо что-то предпринимать…
Между тем к кассе подошел коренастый мужчина средних лет с рюкзаком и удочками. Я насторожился. Пришедший спрашивал лодку. Он, видимо, тоже не имел брони. Я встал и подошел к нему.
— Пошли к директору, — предложил я.
— Пошли, — согласился рыболов.
Оставив у лавки рюкзаки и удочки, мы отправились на поиски директора. На пути нам попался вихлявый мужичонка.
— Скажите, — обратился я к нему, — как нам найти директора?
— Петра Иваныча-то? А зачем он вам?
— Лодки бы нам.
— А-а… вон в этом синем дому. — Он указал рукой. — Только вы скажите, что готовы поработать. — Он лукаво подмигнул. — Петр Иванович — мужик строгой, одначе и покланистый… ничаво…
Озадаченные странной речью мужичка, мы пошли к указанному дому. На веранде за столом сидели трое мужчин и о чем-то горячо спорили.
— Простите, — обратился я к спорящим, — нам бы Петра Ивановича…
— Это я, в чем нужда? — с одышкой и властными нотками в голосе быстро сказал один из сидевших к нам спиной и обернулся. Это был представительный мужчина пенсионного возраста с густыми седыми волосами и водянистыми глазами навыкате.
— Нам нужны лодки, Петр Иванович, а говорят, что их нет, — начал было мой компаньон.
— И правильно говорят, — отрезал директор. — Лишних лодок нет.
— Мы готовы поработать.;, сколько нужно, — вставил я.
— А-а… это другое дело, — полуобернулся он ко мне. — Идите вон к тому сараю. — Директор махнул рукой в направлении приземистого строения за причалом. — Спросите там Степана. Он вам даст пилу и топор и растолкует, что и как… Только учтите, — бросил он нам вдогонку, — это вам не зачтется как работа на базе, а только за лодку…
— Да ладно, — обрадованно в один голос гаркнули мы и чуть не бегом ринулись к сараю.
Степан, немногословный и деловой, снял со стены пилу и передал ее мне, затем взял с верстака ржавые топоры без топорищ, проверил большим пальцем их остроту и, поскольку она его не удовлетворила, включил электроточилку.
Вскоре наточенные топоры были насажены на топорища. Степан торжественно вручил их нам и сказал:
— Затесывайте колья для эстакады. Длинный подтоварник режьте пополам. Инструмент потом вернете мне.
Мы с -Сергеем (так звали моего нового товарища) рьяно принялись за дело.
Работали мы честно. Через полчаса рубахи наши взмокли от пота. На моих ладонях обозначились кровавые мозоли. Мы решили передохнуть. Присели на толстенный, полусгнивший обрезок ствола, бывший когда-то красавицей березой, разговорились. Сергей, оказывается, живет в Лосиноостровской, работает слесарем-сантехником. Зарабатывает (какой мужской разговор может обойти эту важную тему?!) 160—180 рублей в месяц. Женат. Имеет двоих детей: «Петьку и Таньку». Жена — медсестра. На его увлечение рыбалкой смотрит глазами медработника: дескать, это хроническая болезнь. Однако серьезных препятствий ему не чинит.
Сергей протянул руку к пиджаку, лежавшему на бревне, достал из внутреннего кармана бумажник и извлек из него фотографию. Передал мне.
— Моя жена. — Он заулыбался как ребенок. С фотографии на меня смотрело несколько утомленное лицо с живыми, близко поставленными глазами и по-детски припухшими губами. Лоб ее был прикрыт прядью волос, а нос (ох уж эти женские носы!) выглядывал эдаким маленьким остреньким шильцем, как бы говоря: «Вот я какой \’— маленький да остренький, а и меня любят».
Я вернул фотографию Сергею, сказав, что жена его — не красавица, но довольно симпатичная, на мой взгляд, женщина. Сергей вновь заулыбался. Видно было, что слова мои не расходились с утвердившимся в его душе образом.
— Она у меня молодчага… — Он потянулся, глубоко вздохнул, расправил плечи и часто заморгал карими глазами, смотря прямо перед собой на простирающуюся гладь водохранилища. — Детей любит безумно и со мной ладит. Это, брат* по нынешним временам, важная штука…
Мы вновь принялись за прерванное занятие: распиливали пополам длинный подтоварник, затесывали полешки, придавая им товарный вид. Минут через двадцать у Сергея лопнуло топорище, а мои мозоли прорвались и так разнылись, что о дальнейшей работе нечего было и думать. Мы сложили из затесанных кольев аккуратный штабель и направились в сарай, на доклад к Степану.
— Лихо, лихо, — изрек Степан, оглядывая сломанное топорище и мокрого от пота Сергея. Он, по-видимому, хотел еще что-то сказать в наш адрес, но, поразмыслив, тактично промолчал. Я передал ему пилу и топор, и мы с Сергеем вышли из сарая.

У причала стояли, пританцовывая на легких волнах, словно заждавшиеся кони, лодки. Выбрав сухую «ленинградку» с запоминающимся номером 111, я пошел к кассе. Там Сергей уже выписывал лодку. Кроме обычного инвентаря, прилагающегося к лодке (спасательный пояс, черпак, ремни, грузы, весла), Сергей брал и палатку. «Вот уж ни к чему задыхаться в палатке, — подумал я. — Ночи еще теплые, а если начнется дождь, выручит плащ».
Сергей взял жетон на лодку и, бросив мне на ходу: «Я к островам… догоняй», направился к причалу.

Я назвал кассиру номер выбранной лодки и был немало удивлен, когда тот, ни секунды не раздумывая, выписал мне ее. Вот те на! Оказывается, далеко не все лодки забронированы! Вот шельмецы-удальцы, работнички базы. Ведь надо уметь так организовать дело!..

Лодка бодро скользила по слегка разыгравшимся волнам. Тащиться к островам вслед за Сергеем не хотелось, и я свернул вправо^ к заливу, где весной по последнему льду ловились изрядные подлещики и плотва.

На душе было радостно, хотелось петь. Ведь лодка — уже полдела. «Дудки-предрассудки», — вспомнилась рифмовка. Ха-ха! Теперь уж ничто, кажется, не может помешать мне.

Вот и залив. Оставив весла, я встал, привязал ремни одними концами к грузам, а другими к лодке за кольца на корме и носу, огляделся. Странным и подозрительным показалось мне то, что ни одного рыболова не было видно в заливе. Что ж, и так бывает… До тех пор, пока тебя не посетит удача. Стоит одному-двоим рыболовам увидеть, как ты вываживаешь с помощью подсачека приличного леща или судака — залив мгновенно преображается: к тебе со всех сторон спешат менее удачливые (в скобках замечу — менее терпеливые и уверенные в себе) коллеги, якорятся буквально метрах в пятидесяти от тебя целым табором и украдкой наблюдают за твоими действиями…

Облюбовав местечко метрах в двадцати от плотной стены зарослей тростника, камыша и рогоза, я опустил груз в воду. Быстро наладил удочку и, насадив на крючок катышек из круто замешенного теста, забросил насадку поближе к камышам. Вскоре поплавок занервничал — стал мелко подрагивать, чуть-чуть приподниматься и тут же опускаться, медленно вращаться вокруг своей оси и кланяться вправо и влево. Что за чертовщина? Я поднял удилище и осмотрел насадку: тесто было обсосано. Вероятно, мелочь балует. Ну что ж, надо запастись терпением, кинуть немного подкормки и подождать, пока подойдет рыбка покрупнее. Подбросив к поплавку горсть размоченных овсяных хлопьев, я задержал взгляд на противоположном берегу. Там веселая компания (девчонки и мальчишки лет по шестнадцать-семнадцать) ставила палатки и разводила костер. И когда только успели? Пять минут назад берег был пуст. Ну, ладно. Авось, не помешают.

На северо-западе появились два сизых облачка. Они медленно плыли в сторону залива. Это нехорошо. Такие облака, как правило, приносят с собой дождь, а то и грозу. Я неоднократно убеждался в их коварстве. Да что поделаешь? Раз достал лодку — сиди и уди себе на здоровье…
Я взглянул на поплавок. Его пригнало ветром вплотную к зарослям, и он сиротливо покачивался на легких волнах. Я проверил крючок — насадка была цела. Да, дело неладно. Недаром верхоплавки ошалело носятся на поверхности, то и дело выпрыгивая из воды. И верно: вскоре с запада пахнуло мягким теплом и заморосил мелкий дождик. Вдали громыхнуло. Огромное черное покрывало медленно и грозно двигалось на залив.

Я надел плащ и машинально сменил насадку: нацепил на крючок навозного червя. В дождь, бывало, клевали на червя хорошие подлещики.
Черно-лиловая туча распростерла над заливом могучие лохматые крылья, раза два прочистила свою громовую глотку и вдруг разразилась отвесным секущим ливнем. Вода звенела и кипела вокруг лодки, камыш резко согнулся да так и поник, часто вздрагивая над напором водной стихии.
Минут сорок бесновался ливень, а когда туча, перемахнув через залив, повисла над деревушкой, я стянул с головы капюшон, встал с лавки и осмотрелся по сторонам. Камыш стоял расхристанный, жалкий; удочка, закрепленная на корме, потемнела, набухла, поплавок безжизненно торчал в отдалении.
Быстро надвигались сумерки, и я стал подгребать поближе к берегу. Остановился метрах в пятидесяти, измерил глубину и стал на якорь, решив переночевать в лодке, а с рассветом порыбачить. В лодке, конечно, не больно-то разоспишься. Но делать нечего.

Сумерки окончательно поглотили залив. Только по берегам водоема мелькали огоньки — костры рыболовов и туристов. С турбазы доносился хриплый зычный голос, сокрушавшийся о скалолазке. Спать не хотелось. Достал черпак и начал выбрасывать за борт накопившуюся в лодке воду. Затем постелил на дно полиэтиленовую пленку, на пленку — телогрейку. Постель готова. Рюкзак передвинул в изголовье. Прилег, накрывшись плащом…
У куста, который торчал из воды у самого берега, что-то периодически бухало и шлепало. Видно, жировала крупная хищная рыба. Лежать на дне лодки было неловко, приходилось часто переворачиваться с боку на бок. Бока ныли…

Заснул я, видимо, где-то в первом часу. Спал довольно крепко, так как разбуженный внезапно начавшимся ливнем, чувствовал себя бодро. На часах было около четырех. Это хорошо. Скоро окончательно рассветет, а ливень, как известно, быстро иссякает.

В половине пятого дождь прекратился. Рассвело. Я начал разматывать удочки. Их у меня было две. Одна с тонкой, а другая — с грубой снастью.

Закинул удочки с насаженными на крючки геркулесинами. Удилища закрепил на борту. Вскоре заметил, что поплавки медленно перемещаются вправо от лодки. Значит, здесь небольшое прибрежное течение. И это неплохо: рыба лучше берет движущуюся насадку. Так и есть — один поплавок слегка подпрыгнул, а затем решительно скрылся под водой. Легкая подсечка — и на леске забилась крупная красноперка. Начало есть! А вот и второй поплавок лег на воду. Попался подлещик граммов на двести пятьдесят. Вновь забросил удочки. Не успели поплавки обрести вертикальное положение, как тут же скрылись под воду. Подсек обеими руками, но потом одну удочку — ту, что была с тонкой снастью, — положил на борт, а другую стал осторожно поднимать, выбирая леску из воды. Глубина тут была метра три с половиной. Чувствовалось, что на крючке рыба посолиднее первых двух. Вскоре она показалась на поверхности. Это был подлещик граммов на семьсот. Я взял его подсачеком и водворил в садок. Со второй удочки снял плотвичку.

Вновь снарядил удочки и забросил. И опять удача: на обе попались подлещики. Однако с грубой удочки я быстро снял рыбинуа с легкой при подъеме добыча сошла. Очевидно, мелковатым оказался крючок.

Я быстро смотал легкую удочку и стал ловить только на одну. Поклевки не прекращались. Садок мой заметно потяжелел: наверняка килограмма три рыбы в нем уже было. Я ликовал. Представлял себе, как удивлю жену уловом, как произнесу свою поговорку — «дудки-предрассудки» и как она молча, с виноватой улыбкой расцелует меня…

Размечтавшись, я не заметил, как удилище мое легко соскользнуло с борта в воду, рванулось вперед… Когда я спохватился, удочка уже была метрах в пятнадцати от лодки. Пришлось срочно сниматься с места.
Удочку я догнал, хотя удилище несколько раз пыталось улизнуть от меня, погружаясь в воду. Я медленно стал вываживать рыбину. Чувствовалось, что она изрядно устала во время погони. Это был красавец лещ на килограмм с лишним. С помощью подсачека я извлек его из воды. В садке он возмущенно и яростно дергался, тщетно пытаясь освободиться…

В начале седьмого вновь пошел дождь, загрохотал гром. Гигантским клинком блеснула молния. Клев прекратился. Я положил удочку на корму и решил переждать непогоду. Но темно-серая пелена над головой не рассеивалась, а сочилась и сочилась нудным дождем. Вдобавок начали курсировать мимо «Ракеты» и более мелкие суденышки, насылая на лодку лобастые волны… Пришлось сматывать удочки, сниматься с якоря.

Ну что ж, по-видимому, рыбалка окончена. Но тужить по этому поводу не приходится: жажду или то состояние, которое испытывает каждый настоящий рыболов перед ужением, я утолил. Рыбка — вот она! — бьется в садке. И далеко не всякий в этот день может похвалиться подобным уловом. Я в этом уверен.

Направив лодку к берегу, я устроился под разлапистой елью. Горячий чай из термоса и бутерброды с колбасой улучшили и так в общем-то хорошее настроение, и я удовлетворенно замурлыкал:
— Дудки-предрассудки, дудки-предрассудки…
В одиннадцатом часу утра, зачехлив удочки и уложив рыбу в рюкзак, я взял курс на базу. Домой! Пора домой!
Дождь по-прежнему с мягким звоном, словно через мелкое сито, рассыпался по глади водохранилища. Усталости не чувствовалось… Вот осталась позади старая баржа. Она давно стоит тут на приколе непонятно зачем. Вот показался белый буй, отмечающий боковой предел фарватера. Глубина тут порядочная. А вон вдали мчит, лихо рассекая воду, «Ракета». Скоро она будет здесь. Надо взять правее.
Не успел я сделать и десятка взмахов веслами после прохождения «Ракеты», как вдруг увидел катер, мчавшийся прямо на меня с бешеной скоростью. За рулем сидел человек с поразительно бледным лицом. Он смотрел на меня в упор и почему-то не сворачивал в сторону. «А-а… посланец смерти…» — на какое-то мгновение пронеслось в мозгу, и в ту же секунду катер, резко боднув лодку в бок, пронесся над моей головой, шипя винтом и распространяя едкий запах бензина, а затем тяжело шлепнулся позади лодки.
В момент удара я успел пригнуться, однако левое плечо ныло. Левый борт лодки был разбит, обломки весла плавали в воде. В лодке было много воды, и она продолжала поступать сквозь трещины разбитого борта.
Злополучный катер развернулся и направился ко мне. Сидевший в нем бледнолицый орудовал запасными веслами. Видимо, у него отказал мотор.
Меня колотила нервная дрожь.
— Ты что же, мерзавец, делаешь? — крикнул я вне себя. — Ты же чуть не прикончил меня!
— Извини, браток,* я не виноват… руль отказал… волной бросило на тебя… Хочешь, на — бей меня, бей! — На нем не было лица, губы его прыгали. Он подогнал катер вплотную. — Сейчас я тебя отбуксирую к берегу… Ты не волнуйся — лодку сейчас починим… Я за все, если надо, заплачу..
— А почему не сбавил скорость?
— Растерялся я… не успел выключить мотор… ты прости, прости меня, — тяжело дыша и работая веслами, оправдывался парень.
Злость моя при виде этого подавленного и жалкого человека быстро улетучилась. Желание во что бы то ни стало наказать его исчезло.

Все на мне было мокрым. Да и сидел я на лавке, погрузив ноги выше щиколоток в воду. Однако это меня мало беспокоило. Ведь я только что был, что называется, на волосок от смерти. Смотрел в ее глаза. Вот, оказывается, какая она бывает — нелепая, в сущности, смерть! Дурацкий случай — и нет человека. И полетели в тартарары все его планы и надежды. Нет, дудки, дудки и… предрассудки! Нас так просто не возьмешь, Илья, Илюха, пророк библейский! Я жив — гром твой пронесся мимо. Отныне твой день — и мой день. Ты теперь, так получается, мой крестный…
— Живей, приятель, правь к берегу, а то я вот-вот вместе с лодкой отправлюсь на дно, — еле ворочая непослушным языком (дрожь еще не отпустила меня), торопил я провинившегося парня, с трудом отчерпывая воду.
— Сейчас, сейчас… потерпи малость, — кряхтел тот, налегая на весла.
На берегу уже ждали нас люди — человек пять. Видно, эта нелепая история происходила у них на глазах. Катер ткнулся носом в песчаную отмель. Я выбрался из лодки и, шагая по колено в воде, вышел на берег, волоча за собой покалеченную «ленинградку».
— Под суд таких надо, — подходя ко мне, говорил плотный пожилой мужчина, очевидно, имея в виду владельца катера. — Разъездились тут… управы на них нет… Всю рыбу бензином да маслом потравили, паршивцы…
— Как, руки-ноги целы? — заботливо спрашивал другой, вероятно, знакомый бледнолицего. — Здорово он тебя отделал… Молодой еще, неопытный. Катер первый год гоняет… простить его надо…
— А если бы он меня мертвым к вам привез? — Негодование вновь овладело мной.
— Ну, тогда — другое дело…
— То-то и оно…. мерзавцы вы все, — запальчиво крикнул я.
— Ну, ладно, ладно, чего уж там… Что сделано, то сделано… А простить парня надо. Какой прок тебе в том, что ему испортят жизнь, осудив? Лодку же мы твою в момент починим. А за весло Витька заплатит.
— Чините, бог с вами, да побыстрей… — сдался я.
— Вот и ладно… мы это мигом.
Вскоре к нам подрулил еще один катер и, взяв на буксир обе несчастные посудины, подался к гаражу-мастерской…
Через полчаса ремонт был окончен. Битый борт моей лодки уже нельзя было отличить от здорового. Щеки бледнолицего порозовели. Он вертелся волчком возле лодки, нанося последние мазки на борт специальной краской.
До базы мою лодку отбуксировали на катере.
— Что случилось? — спросила приемщица на лодочной станции.
— Весло сломалось…
— Плати три рубля.
Бледнолицый расплатился. Втроем мы вышли за ворота базы.
— Спасибо, друг, за все… не знаю, как и благодарить тебя, — обратился ко мне бледнолицый.
— Да поди ты… Благодари уж лучше Илью-пророка. Ведь сегодня его день. И мы чем-то его прогневили, — нехотя отшутился я.
— Ив самом деле, — подхватил приятель бледнолицего, — надо бы ублажить пророка.
— Так пойдем, посидим в баре… Коньяк за мной, — спохватился главный виновник этой истории.
Я отказался. Мы разошлись, пожав напоследок друг другу руки в знак полного примирения. И, странное дело, я не испытывал неприязни к человеку, час назад чуть не отправившему меня на тот свет.
Вдали громыхнуло. Я машинально посмотрел в ту сторону, и, — что за чертовщина? — очертания тучи явственно напомнили мне бородатый лукавый лик из старых дедовых книг, принадлежащий якобы изрядному чудодею — Илье-пророку.

Если вам требуются квартиры киев посуточно тогда вам нужно обратиться в компанию vlasne. В Украине это самая крупная компания по аренде недвижимости как посуточно, так и на более длительные сроки, на сайте компании vlasne.ua можно найти всю информацию о деятельности компании, а также ознакомиться с базой предложений которые всегда актуальны.

Поделиться ссылкой: