Перевертка. Или история о том как мы ловили на кружки.
Сейчас конечно разгар лета, но уже сейчас впору задумываться о том, что не за горами зимняя рыбалка, и хорошенько подготовиться к ней, собрать нужные вещи и купить нужные снасти, в этом вам поможет рыболовный сайт rusklev.ru, на этом сайте вы найдёте массу интересного о рыбалке как зимней, так и летней.
В деревне Тишково зажглись огни, когда к дому рыболовно-спортивной станции «Правда» подкатили рыболовы. Рычание машины, возгласы приехавших, хлопанье дверью, радостный лай Чарлика разорвали вечернюю тишину улицы.
— Иван Сергеевич, пошли оформляться, — сказал Рогов, вытаскивая из машины рюкзаки. Приятели заторопились к пристани. Потянуло сыростью: чувствовалась близость большого водоема. На безоблачном небе из-за темных силуэтов кустов тихо плыла луна, роняя серебристые блестки на воду и освещая плотный ряд лодок, стоявших у причала. Около лодок и в вахтерке уже суетились рыбаки.
— Ну, как у тебя в прошлый раз, поймал что? — спрашивал кто-то слабеньким тенорком.
— Трех,— ответил бас.
— Больших?
— Одна кило на три, а две поменьше.
— Да ведь он к Березовой роще ездил, вот и поймал, а те, кто во втором заливе ловил, пустые приехали,— вмешался третий голос.
Самовар уже стоял на столе, когда Рогов с Иваном Сергеевичем возвратились с пристани. Наливая третью кружку, Рогов, улыбаясь и хитро поглядывая на приятеля, сказал:
— Иван Сергеич, ты знаешь, что с двацатого мы вместе идем в отпуск?
Рогову было около тридцати. Высокий, несколько сутулый, он был из тех, про которых обычно говорят плохо скроен, да крепко сшит. Очень крупный нос и очень маленький рот делали его лицо несколько странным. Казалось, что эти части лица принадлежат двум разным лицам, но общее выражение было все же очень приятным.
— А ну тебя,— сказал Иван Сергеевич. — Это как в прошлом году, да?
— Подожди, Иван Сергеич, подожди. Ты же помнишь, как сложились обстоятельства,— примиряюще заговорил Рогов.
— Как не помнить,— ворчал старик. — И сам в отпуске не был и меня не пустил. Эх-ма!
Работали они в одной и той же поликлинике, где Иван Сергеевич Валуев служил врачом двадцать лет и был общим любимцем. Появляясь в одной из своих палат в белом колпачке, с неизменными очками в металлической оправе, Иван Сергеевич принимал преувеличенно грозный вид и, обращаясь ко всем, сердито спрашивал:
— Кто курил, зелена медь?..
Однако грозный вид и строгий голос не производили должного впечатления: все лица обращались к нему и расплывались в улыбки. Ходячие больные, шаркая туфлями и стуча костылями, окружали его, первыми старались поздороваться, сказать ему что-нибудь приятное, о чем-нибудь спросить, и, как всегда, Иван Сергеевич прогонял их, делая вид, что страшно сердится.
— По местам, по местам, вот я вас! — покрикивал он, но не выдерживал роли и, в свою очередь, расплывался в добрейшей улыбке: сердитые старческие брови приподнимались и молодые еще глаза смотрели весело и ласково. На носу собирались смешные морщинки. Щеки вместе с седыми усами раздвигались в стороны, обнажая сухонькие губы и беззубый рот…
Отойдя от стола, Иван Сергеевич высунулся в окно и озабоченно сказал:
— Ветерок хочет быть.
— Лишь бы не северный,— заметил Рогов.
Уже засыпая, Рогов слышал, как мальчик в соседней комнате спрашивал:
— Дедушка, ветер может дуть с севера на запад? Первым проснулся Иван Сергеевич и разбудил Рогова. Не зажигая света, они торопливо оделись и, стараясь не стучать салогами, пошли к выходу.
Звезды еле мерцали на посеревшем небе. Предрассветный ветерок чуть шевелил ветки кустов, слегка рябил воду и подгонял седые клоки тумана, нависшие над темным водоемом.
На весла сел Рогов. Чем дальше плыли,, тем шире становился водоем. По обеим сторонам тянулся густой лес.
Ветер стих, туман поредел, и зеркальная гладь воды засветилась блеском наступившего утра. Послышалось пение птиц. То там, то здесь раздавались всплески рыбы.
Наконец, за лесом вспыхнула полоска зари, чуть просвечивая сквозь деревья, и медленно разлилась по небу.
Мерно шлепали весла, тихо поскрипывали уключины. За кормой по глянцу воды тянулся морщинистый след. У поворота рыбаки поменялись местами. За весла сел Иван Сергеевич, а Рогов занялся сборкой кружков.
В этом месте северный берег широко раздвинулся, образовав Михалевский плес, а за ним виднелась серебристая лента реки Кокотки: она тянулась на северо-запад, а затем поворачивала на север. Тихое покачивание лодки, ритмичный плеск воды, живительный воздух, красивый пейзаж привели Рогова в такое состояние покоя, когда отдыхает все существо человека и не хочется ни двигаться, ни говорить. Мечтательно улыбаясь, он любовался родными местами.
Как все изменилось с тех пор. А ведь прошло всего двадцать лет! Маленькая деревенька с убогими, крытыми соломой хатенками лежала почти на самом берегу Кокотки. Крайняя изба, черная, с растрепанной крышей, совсем осела на заднюю стену, и казалось, что вот-вот поползет и рухнет. Кривое окно тускло смотрело на зелень прибрежных кустов. Перед ним на березовых кольях сушилась сеть. Рыжий петух, растопырив ноги и нагнув голову, громко клохтал, держа в клюве зеленую гусеницу. Когда прибежали, вытянув шеи, три курицы, он проглотил гусеницу и важно зашагал прочь…
За избой, на огороде, послышался сердитый женский голос, загем — шлепанье босых ног, и из-за угла выскочил мальчик лет восьми. Вслед за ним несся сердитый окрик: «Сашка, смот-ри-и чертенок!».
Сашка прыгнул на крыльцо и скрылся в сенях. Через минуту он уже бежал к реке, гремя ведрами. Вот он миновал кусты и выскочил на берег, где стояла отцовская лодка. Сунув в нее ведра и коромысло, он махнул рукой и подбежал к кустам.
Нагнувшись, он вытащил оттуда сначала удочку, а потом банку, заткнутую листьями лопуха. Вся фигурка парнишки выражала настороженность и нетерпение, когда он начал спускаться к берегу. Подойдя к воде, Сашка тихо уселся в осоке, на утоптанном местечке, торопливо размотал удочку, достал из банки красного червяка, плюнул на него и начал надевать на крючок.
Наконец все было готово, и Сашка, закинув удочку, затих, наблюдая за поплавком и прислушиваясь к рыбьим всплескам. Утро было тихое, одно из тех, когда река остается без единой морщинки, чуть ли не до самого полдня.
Сашка смотрел в воду и видел ослепительное солнце, синеву неба, пухлые облачка, зеленые шапки деревьев, и ему казалось, что все это потонуло в прохладной глубине реки. Здесь было все знакомо, все понятно и все так мило Сашке.
Вот раздался всплеск, и из воды высунулась и опять исчезла темная, горбатая спина крупной рыбы — это «купается» леш. Около листьев кувшинки что-то забулькало, громко и часто. Сашка знает: это лупоглазая лягушка, она перебирается на новое место, поближе к тучке комаров, танцующих под кустами ивняка. Вдруг на поверхность воды против сухого дерева вылетели серебристые уклейки и рассыпались во все стороны, а за ними рывками понеслось что-то большое и темное.
«Да ведь это щука! Вот бы кого поймать!»—думал Сашка. Когда все затихло, из-под кустов на освещенное солнцем место медленно выплыла стайка красноперых голавликов. Двигаясь против течения, они внимательно разглядывали все, что плыло им навстречу, временами устремлялись к упавшему с дерева листику или палочке, толкали их носом и, вильнув хвостиками, отходили.
Сашка смотрел на голавлей и не замечал, что его поплавок сначала запрыгал, распуская по воде круги, а затем начал тонуть.
Над самой водой летали синие стрекозы: они играли, догоняя друг друга, садились на осоке, на белых лилиях, вздрагивая прозрачными, светящимися крылышками и беспрестанно поводили вверх и вниз своими тоненькими тельцами.
Прилетевший жук щелкнулся о сухую ветку ивы, упал в воду и, барахтаясь, поплыл по течению.
В кустах стоял непрерывный птичий говор. Запахи реки смешивались с запахом цветов и гречихи. С противоположного берега неслась и далеко разливалась по реке грустная песня и слышалось звонкое шарканье кос.
Солнце поднялось выше.
За кустами раздался крик:
— Сашка, Сашка-а-а!
Сашка не слышал: он положил руки на согнутые колени, склонив голову на них, и сладко спал.
В 1933 году на правом берегу Волги, недалеко от города Кимр, началось строительство канала Москва — Волга — крупнейшего гидротехнического сооружения в мире.
Преграждая долины рек плотинами, строительство создало огромные водные бассейны, которые обеспечивали водоснабжение, судоходство и получение электроэнергии.
Весной 1936 года впервые были опущены щиты водоспусков на Пестовской и других плотинах.
Реки Кокотка и Вязь вдруг замедлили течения, разлились по долинам и образовали одно из самых живописных подмосковных озер — Пестовское водохранилище.
И вот теперь полное, словно через край налитое, стоит оно в зеленой своей оправе, сверкая влагой, местами голубой, как небо, местами зеленой, как лес, местами золотистой, как солнечный луч.
Кажется, что уже тысячелетия стоит это созданное человеком озеро: так естественны его берега.
Над Сашкипым местечком, в осоке, теперь колышется толща воды и плавает рыба. А сам Сашка? Да вот он сидит з лодке с Иваном Сергеевичем и улыбается своим воспоминаниям…
— Александр Степанович, слушай-ка, где будем ловить, в первой заводи или дальше? — спросил Иван Сергеевич.
— Поедем в большую, там щука покрупнее, — ответил Рогов.
Проплыв еще немного, рыбаки очутились в большой заводи; метрах в ста от берега они остановили лодку и спустили груз с буйком на воду.
— Шесть с половиной,— объявил Рогов, промерив глубину. Иван Сергеевич перебрался на корму, размотал кружок,
шесть раз отмерил на леске ширину лодки и отметил длину спуска пробочкой… Затем маленьким сачком достал из ведра красноглазую плотву, насадил ее на крючок под спинное перо и спустил за борт. Сверкнув серебром, плотва исчезла в зеленоватой глубине; вслед за ней, извиваясь, поползла леса, и вот, наконец, первый кружок, ярко-красным блином медленно отплыл от лодки, слегка накренившись на одну сторону, и остановился, дергаясь от движения живца. Иван Сергеевич строго, поверх очков, посмотрел на него и взялся за второй…
— Перевертка! — скороговоркой проговорил Рогов и, быстро повернув лодку, налег на весла.
— Кружок твой, Иван Сергеевич, готовься. Вертит!
— Давай, давай, вижу..,— ответил старик, нетерпеливо пощипывая бородку.
Лодка с поднятыми веслами бесшумно подошла к кружку: он тихо двигался и плясал, распуская по воде круги. Иван Сергеевич сделал подсечку и быстро перехватил лесу.
— Сидит… небольшая,— разочарованно сказал он и вывел наверх маленького щуренка. Ловко схватив его за голову и крепко зажав пальцами жаберные крышки, Иван Сергеевич уже через секунду держал рыбу над лодкой.
— Карандашик,— сказал он, оглядывая щуренка.
— Ничего, почин! — заметил Рогов.
Клев продолжался около часа. Приятели поймали еще одного щуренка и щуку.
Затем наступило затишье. Кружки лежали на воде неподвижно, ничего не обещая…
Над серединой залива белыми облачками носились и жалобно кричали чайки.
— Хоть бы ветерок подул,— проговорил Иван Сергеевич, закидывая удочку.
Между тем солнце незаметно, точно крадучись, поднялось и начало припекать. Рогов посмотрел на часы: четверть девятого.
— Давай-ка, Иван Сергееч, закусим, а?
Вынув из рюкзака белый мешок с продуктами, он расстелил на боковом сидении салфетку и начал раскладывать на ней помидоры, хлеб, яйца, огурцы и разные баночки: с солью, с пернем, с горчицей. Все это Рогов делал не торопясь, аккуратно и, видимо, испытывал большое удовольствие от ощущения порядка и чистоты.
Иван Сергеевич в это время уже ел, поглядывая на кружки. Рогов только что принялся за помидоры, как вдруг Иван Сергеевич вскочил, бросил хлеб с яйцом и ринулся к веслам. От сильного толчка лодка зачерпнула правым бортом воду. Салфетка со всем, что на ней было, очутилась на дне лодки, где уже плавали помидоры и баночки. Сам Рогов, чуть не упавший за борт, с удивлением смотрел на гребущего старика.
— Да что ты делаешь? — крикнул он, но мысль опередила слова, еще не договорив, он обернулся к кружкам и все понял. Стоя ребром в воде, кружок Ивана Сергеевича плыл в сторону от лодки и то нырял, то снова всплывал на поверхность.
— Подсекай ты,— сдавленным голосом проговорил Иван Сергеевич.
— Поднимай весла! — скомандовал Рогов. Когда лодка догнала кружок, он, »свесившись до пояса над водой, ловко поймал его, сделал подсечку и почувствовал сопротивление крупной рыбы.
В это время Иван Сергеевич, высоко подняв брови и раскрыв от напряженного ожидания рот, с тревогой и надеждой следил за руками товарища и, заметив, как натянулась леса, прошипел:
— Ох, и здорова, зелена медь!
— Крупная, Иван Сергеич,— тихо подтвердил побледневший Рогов и, не давая рыбе опомниться, быстро, но осторожно вывел ее на поверхность. Сначала показалась огромная голова щуки с полураскрытой зубастой пастью, а затем и все ее бру-сковатое, пестрое тело.
Хищница была почти метр длиной. Оба рыбака тотчас же заметили, что крючок сидел в рыбьей пасти надежно.
Иван Сергеевич растерялся и, схватив маленький подсачек, сунул его в воду, к голове щуки, намереваясь поскорее взять ее. Все это произошло так быстро, что Рогов не успел достать свой багор, мысленно ругая себя за непредусмотрительность.
Щука сунулась вперед и, попав головой в подсачек, пробила носом сетку насквозь. Иван Сергеевич быстро поднял подсачек палкой кверху, а рыба уже освободила голову из сетки и, сорвавшись с крючка, повисла, изогнувшись на обруче. Трепыхнись она в это мгновение, и все было бы кончено. Рогов это понял, с удивительной быстротой перегнулся через борт и, ударив рукой по обручу, свалил рыбу в лодку.
Через минуту Иван Сергеевич сидел тяжело дыша и счастливо улыбаясь. Зубастая хищница лежала на дне лодки и чуть вздрагивала хвостом.
— Ну как, Иван Сергеич? — спросил Рогов, смеясь и показывая на щуку.
— Хороша, зелена медь! — воскликнул старик.
— Окажи, пожалуйста, и чего ты сунулся со своим игрушечным подсачком? Видишь, что щука крупная!..
— Сообразишь тут, зелена медь, — оправдывался Иван Сергеевич.— А ты знаешь, на что она взяла?
— Ну?
— На маленького окуня.
Продолжая вспоминать, как они тащили щуку, рыбаки привели в порядок свое хозяйство, пересмотрели кружки, сменили уснувших живцов, поставили лодку к буйку и стали ждать клева…
Над заливом в бледно-голубом безоблачном небе висело ослепительное солнце. В лодке все накалилось. Небольшой окунек, еще утром выскочивший из ведра, ссохся и лежал на настиле с уродливо разинутым ртом и побелевшими глазами. Около него суетились мухи.
— Жарко, клева ждать нечего. Поедем обедать,— предложил Иван Сергеевич.
Над лесом перекликались два ястреба. Лодка уткнулась в пологий берег напротив небольшого, заросшего кустарником оврага. Приятели поднялись по правому, довольно крутому, склону и очутились в тени строгих сосен.
— Вот здесь и костер разведем,— решил Иван Сергеевич, показывая рукой на ровное место у края обрывистого берега.
Рогов не возражал. По заведенному порядку он пошел за дровами, а Иван Сергеевич спустился к лодке, достал рыбу и принялся чистить ее.
Костер уже давно дымил, похрустывал сухим валежником и облизывался красными языками: уже давно Рогов приготовил для ухи лук, лавровый лист, перец, достал ложки и нарезал хлеб, а Ивана Сергеевича все не было.
«Что же он там копается?»— подумал Рогов, подходя к оврагу, и невольно улыбнулся: старик совершенно голый, но в очках, стоя в воде и погрузив в нее до плеч руки, что-то ловил.
— Ты что, Иван Сергеевич?
— Да вот нож упустил, зелена медь,— ответил он и с досадой плюнул в воду.
С ним вечно что-нибудь приключалось. Рогов вспомнил один любопытный случай.
Дело было на Оке. Он и Иван Сергеевич сидели на краю обрывистого берега среди душистой травы и пили чай. Берег был очень высок и спускался к воде почти отвесным песчаным скатом.
Внизу виднелись удочки Ивана Сергеевича — четыре камышовые донки с колокольчиками и одна поплавочная. Был полдень, клева не ждали, и вдруг отчаянно зазвонил колокольчик.
Иван Сергеевич сорвался с места и понесся вниз, взрывая тучи песка. Долетев до удилища, он схватил его, но не удержался и бултыхнулся в реку. Через секунду в центре расходившихся кругами волн одиноко плавала черная шляпа.
Чудесное исчезновение приятеля так поразило Рогова, что он окаменел и, лишь придя в себя, бросился на выручку.
В это время рядом со шляпой высунулись сначала удилище, а затем голова. Облепленный тонкими прядями волос, Иван Сергеевич фыркал, моргал глазами и, отплевываясь, пытался что-то сказать. Рогов схватил подсачек и подал его старику. Не выпуская из руки удилище с рыбой, Иван Сергеевич кое-как вылез на берег…
Наконец нож был найден, рыба вычищена и рыбаки с наслаждением растянулись недалеко от костра, время от времени подбрасывая в него сучья и посматривая за чайником и ухой.
Ели торопясь и обжигаясь. Ведь что может быть вкуснее рыбацкой ухи?
Рогов с увлечением обсасывал хвост окуня, хотя дома вареной рыбы никогда не ел.
— Люблю окуней,— пояснил он.
— Щука лучше,— пробурчал Иван Сергеевич, обрабатывая щучью голову.
Чай, как полагается, попахивал дымком, но был куда вкуснее домашнего. Пили уже по второй кружке, как вдруг за лесом послышался раскат грома.
— С юга надвигается,— определил Рогов. Иван Сергеевич засуетился.
Туча была уже над заливом. Она клубилась, меняя очертания, становясь то свинцово-серой, то синей, то мутно-оранжевой, и, казалось, раскалывалась от неистовых ударов грома.
Вода и лес потемнели, временами озаряясь вспышками молнии. Птицы замолкли. Ветер налетел резким порывом, зашумел в ветвях сосен и погнал воду к противоположному берегу. Поверхность залива резко разделилась на две неравные части: меньшая, защищенная лесом, оставалась зеркальной, а большая — взъерошивалась волнами. Вот и дождь! Крупные редкие капли защелкали по деревьям, по лодке, по спинам рыболовов. На воде запрыгали пузыри. Костер стал гаснуть.
— Вот это я понимаю, зелена медь! — прокричал Иван Сергеевич, отжимая с усов воду. Рогов нагнулся и, защищаясь полами плаща, пытался закурить.
Туча, миновав залив, медленно удалялась на север, растеряв по небу небольшие дождливые облака, между которыми просвечивало голубое небо. Дождь скоро затих, хотя солнце, уже склонившееся к западу, все еще было закрыто облаками. Наконец края их зазолотились и солнечные лучи брызнули на кроны деревьев.
Лес стоял влажный, блестящий и благоуханный. Птицы вновь защебетали. А солнечные лучи скользили все ниже, освещая берег и мокрую лодку, а затем окунулись в воду и разлились по всему заливу.
На его поверхности, ставшей снова гладкой и блестящей, то там, то здесь появились круги играющей рыбы. Ближе к середине плавали и кричали чайки.
Отчерпав из лодки воду, рыбаки молча сидели в ней, наблюдая за причудливой игрой природы.
— Посмотри-ка на часы,— попросил Иван Сергеевич.
— Четыре. Надо сниматься с якоря, а то опоздаем.
Через час Валуев и Рогов плыли к пристани. Солнце еще ниже склонилось к западу. Его косой луч протянулся вдоль водоема и, казалось, бежал вслед за кормой, ослепительно играя в борозде за лодкой.
От деревьев на воду ложились длинные тени.
