Ловля на реке Межа или где я покупал билеты на самолет для этой поездки
Стояли знойные июльские дни. Однажды в обеденный перерыв ко мне подошел слесарь Костя Ползик, отчаянный футболист, страстный рыболов и любитель покупать билеты на самолет используя сервис сайта ticketforplane.ru.
— Знаешь,— сказал он, облокотившись на станок,— отпуск подходит, не махнуть ли нам на рыбалку?
Погода-то! «Подбили» меня в прошлое воскресенье на стадионе, недели на две я выбыл из игры. А рыбалка… Смотришь, и нога пройдет. А ушица, каша с дымком, картошка печеная… Эх! Поедем, а?
И улыбка, словно половодье, разлилась по его веснушчатому лицу.
— А ехать — подальше! Чтобы стеной лес стоял, заводи, тишина…
— На Мокшу, Цну — приток Оки или Мету, Тверцу — приток Волги,— размечтался и я.
— Не то, не то,— закрутил он головой.
— Не махнуть ли нам на Западную Двину, на ее приток Межу? Вот, брат, речка — заповедный край.
Туда по весне только сплавщики добираются. Места, говорят… Загорим, покупаемся. Из Москвы махнем в Смоленск, а там на попутной машине в Велиж,— а там и Межа рядом.
Побывать в новом, неизведанном месте было, конечно, делом заманчивым. И я согласился.
Но ехать вдвоем было трудновато, и мы решили пригласить еще Бориса Моисеева — фрезеровщика, заядлого, как и мы, рыболова.
В противоположность коренастому широкоплечему Косте Борис был худощавым, стройным, с узкими плечами пареньком. Наше предложение он принял с радостью.
А через несколько дней в вагоне скорого поезда, мчавшего нас к Смоленску, мы обсуждали отдых, предстоящую рыбалку, маршрут. Часов через шесть мы были в Смоленске, а еще через два, попав на попутную машину,— в Велиже, родном Костином городке, небольшом, уютном, раскинувшемся по обоим берегам Западной Двины.
Все утро прошло у нас в сборах. Достали лодку, запаслись провизией, а в полдень на веслах поплыли вверх по течению. Часа через два были мы уже у Узвоза — паромной переправы, от которой на десятки километров потянулся густой, таинственно темный Семичовский бор. Лодку потащили бечевой. Хорошо идет на бечеве лодка. Один тянет — двое в лодке. Через каждый час смена. Первую остановку, через 20 километров, сделали возле Селезней. На песчаном мысочке развели костер, расположились на ночлег.
Первый же день нашей поездки не прошел гладко. Выкупавшись и усевшись вокруг пенька, на котором, приятно попахивая, стоял котелок с пшенной кашей, мы приступили было к еде, но между Костей и Борисом внезапно возник горячий спор, чуть не сорвавший начатую экспедицию.
Оба они заядлые рыболовы. Но у каждого есть свой взгляд, своя точка зрения. Весь сыр-бор загорелся, казалось, из-за мелочей.
Борис предлагал чаще останавливаться, ловить рыбу, варить уху, побольше отдыхать и вообще ехать потихоньку, в свое удовольствие. Он мог часами сидеть с удочкой где-нибудь возле густого лозняка или под развесистой ивой, с увлечением потаскивая окуньков, плотвичек, ершат. И когда эта мелочь хорошо клевала, он радовался, как ребенок, весь захваченный ловлей, И если в это время кто-нибудь мешал ему, он приходил в ярость. Стоило большого труда унять, успокоить его.
У Кости же был другой характер. Его широкая натура требовала размаха. Не мог он долго сидеть на одном месте, поджидая клева, не мог мириться с уклейкой, ершом, пескарями. Часто менял места, надеясь, что повезет. Ему нужна была крупная рыба, как он говорил, весомая. Такая, чтобы у рыболова дрожали руки, замирало сердце и в дугу сгибалось бамбуковое удилище. Вот какую он признавал ловлю. И снасть у него была соответствующая складные толстые, метра по четыре длиной, удилища. Леса с гарантией, жилка 0,8. Поплавки большущие, самодельные. А о крючках и говорить нечего.
— Останавливаться, рыбу ловить,— дергая чуб, ворчал Костя.— Где здесь ловить? Вот на Меже, другое дело! Говорят, один ездил, щуку привез и угря — во!— Вот это рыба, это я понимаю
— Хорошо,— не сдавался Борис,— а ты такую рыбу ловил?
— Я-то, нет! А вот ловят, рассказывают!
— Рассказывают! Мало ли что рассказывают… Глупые разговоры. Встретишь рыболова, спросишь: как дела, он вначале скажет: «Ничего». Скажет и покажет. А потом и начнет врать, вроде тебя!
— Меня?
— Тебя! Сегодня скажет одно, завтра — другое. И пойдет сказка ходить от рыбака к рыбаку. А пока ходит, пойманный лещишко до двух пудов вырастает. Борис засмеялся, и его брови сбежались на переносице.
— Ну это ты хватил через край, крохобор несчастный. Улыбка медленно сползла с лица Бориса, и ложка с кашей
застыла на полпути.
— Я — крохобор?
— Ты! Думаешь, я тебя не понимаю? Тебе все равно что, лишь бы клевало. Хоть пескарь, хоть уклейка, всякая мелкая дрянь.
— Ого-го! — бросил в котелок ложку Борис.— А почему это пескарь, уклейка — дрянь? И ерш — дрянь? Из этой «дряни» самая наиотменная уха. Пальчики оближешь! А тебе подавай только рыбу — во! Сома — во, щуку — во. Может, тебе еще кита?
— Ты китом не тычь, а терять попусту время на всякую мелюзгу нечего!
Спор зашел далеко, пора было вмешиваться.
— Хватит! — Подвел я итог.— До Межи уже не далеко. Солнце заходит, дрова заготовлять надо на ночь, а вы сцепились. Рыболовы!
Ложась на растянутую плащ-палатку, Борис все еще не мог успокоиться.
— Посмотрю я, как ты пудовую рыбу выловишь!
— Тоже мне… ершатник,— накрываясь ватной курткой, отпарировал Костя.
Поворчав, друзья заснули. Собрав валежник, я подсел к костру.
Вокруг становилось все темней и темней. На воду падали от костра желтоватые блики. Тихо, тепло и очень хорошо. От воды потянуло влагой, а с берега — смолой, хвоей. За рекой прокричала и умолкла сова. Раза два над костром шумно промелькнула летучая мышь. Где-то вверху по течению плеснула рыба. С поселка, от лесопилки, время от времени доносился еле внятный, отдаленный шум. Это работала ночная смена.
В полночь выглянула луна, стал виден противоположный берег. Прошло еще часа два, и на востоке постепенно начало алеть. А когда первые лучи солнца скользнули по макушкам деревьев и, позолотив листья, упали на воду, я разбудил друзей.
Выкупавшись и плотно позавтракав, мы отправились дальше, а к полудню были у устья Межи.
В Западную Двину она впадает нешироким стремительным потоком, бурлящим среди высоких лесистых берегов. Весной, в половодье, здесь проплыть легко, а в июле уровень воды низкий.
Завернув в Межу, мы медленно начали подвигаться вперед* Течение быстрое, дно каменистое. Пришлось взяться за бечеву, а когда стало мельче, потащили лодку волоком. Так взяли первую и вторую гряды.
И вот перед нами раскинулась зеркальная, уходящая вдаль поверхность продолговатого озерца, окаймленного мелким кустарником, за которым стеной поднимался густой синий лес.
Но, увы, радость наша была преждевременной. Как же мы были удивлены, когда, проехав метров двести, снова уперлись в перекат, за которым опять тянулось длинное водное пространство. Делать было нечего. Пришлось снова перетаскивать лодку., Нас влекло все дальше и дальше, и до чего же заманчивые места открывались перед нами! К вечеру добрались до большого водоема — метров сто в ширину и триста в длину. Берега крутые, поросшие высоким, густым кустарником. И лишь в одном месте берег был пологий, песчаный. А вокруг стеной стоял густой, темный лес.
Здесь мы и решили остановиться, разбить лагерь.
Я рубил колья, строил шалаш, Костя разводил огонь, а Борис, по нашему обоюдному уговору, должен был наловить рыбы на первую уху. Первую уху!
Шалаш получился просторный. На ольховые ветки сверху мы положили пахнущие хвоей еловые лапы, надежную защиту от дождя. Возле шалаша укрепили высокий тонкий шест, на котором весело развевался небольшой красный флажок. Прошел час, другой. Мы уже заготовили валежник на ночь. Солнце спустилось к лесу, от воды потянуло холодком. В подвешенной алюминиевой кастрюльке вода трижды закипала, а Бориса все не было.
— Не торопится,— успокаивал меня Костя,— таскает одну за другой, ему лишь бы клевало.
Но прошел еще час. Теперь солнце спустилось за лес, и от деревьев на воду легли длинные тени. Теперь заволновался и Костя.
— Заморит он нас… Нет, чтобы принести рыбу, а потом опять уйти. Нельзя было его одного отпускать.
Раздражение Кости достигло крайнего предела. Он заложил в рот пальцы и громко свистнул. Свист понесся над водой и отдался где-то по ту сторону озерка.
Стало темно. На небе показалась лукаво улыбающаяся полная луна.
— Давай крикнем вместе! Бори-и-и-с! — понеслось над водой. Но Борис молчал. И когда луна перешла с одного края поляны на другой, к костру, наконец, подошел Борис. Вид у него был сконфуженный. Бросив на траву удочки, он проворчал:
— Почти всех червей извел! Клюет… С крючками отрывает.
— Это тебе не мелкота!—торжествующе посмотрел на нас Костя.
Ночью погода изменилась, ветер нагнал тучи, пошел дождь, О ловле рыбы не могло быть и речи. Утром мы лежали в шалаше и смотрели, как густо пузырится поверхность озера.
— Сегодня обязательно поймаем,— уже который раз громко размышлял Костя.— Окуня килограмма на два или леща…
— Сазана,— пожевывая березовый прутик, подхватывал Борис,— перо у него на хребте — пила. Повернется, чик и готово — ушел. Под Волгоградом ловил…
— К полудню распогодится,— слышался вновь уверенный голос Кости,— после дождика клевать будет непременно!
К полудню действительно распогодилось. Тучи постепенно разошлись. В разводьях облаков блеснуло солнце, и его лучи заискрились на мокрой траве, листьях. Над лесом в два ряда, переливаясь всеми цветами, засияла радуга.
— Ну, ребята, к счастью,— вдохнул Костя полной грудью чистый, пахнущий луговыми цветами воздух,— рыбы теперь наловим!
Борис собрал удочки и банку с червями.
— Ты лови на удочки,— внезапно предложил Костя,— а мы на дорожку блесну пустим. Озерцо приличное, хоть и трава. Подцепим щуку или окуня.
— Ты что,— отговариваю я его,— оборвем лесу, блесны лишимся!
— Да мы легонько, не спеша! Упрашивал он, и я сдался. Борис ушел, а мы занялись подготовкой к ловле на блесну.
В пятом часу, когда спала жара, мы выехали на ловлю. Я на веслах, Костя на корме. Уключины тихо поскрипывали, весла приходилось вырывать из водорослей, медленно выгребая на чистое место. Размахнувшись, Костя бросил большую желтую блесну.
— Рано! В траву попадет, оборвем,— рассердился я.
Не успели мы отъехать и тридцати метров, как случилось то, о чем я и предупреждал. Леска напряглась, произошел рывок. Я затормозил веслами. Теперь надо подавать лодку кормой вперед. Костя попробовал подбирать лесу. И вдруг произошло нечто непостижимое. Леса молниеносно натянулась, удилище взлетело вверх и, описав над Костиной головой полукруг, нырнуло в воду.
— Видал, видал! Сом! Я говорил! — Костя опешил.
На поверхности воды не видно было ни удилища, ни лесы. Мы кружили вокруг места, куда нырнуло удилище. Прошло десять минут.
— Вон оно! — крикнул Костя. Он вскочил и от нетерпения готов был броситься вплавь. Действительно, метрах в сорока от лодки показалось удилище. Я налег на весла, но не тут-то было. Удилище нырнуло, и мы опять закружили по озерку. Так прошло около часа.
— Эй! Вы что карусели устроили? — Борис вылез из-за куста и недоуменно уставился на нас. Нам отвечать некогда. Борис бросил удочки и побежал к нам.
Наконец удилище поймали. Костя прижал его коленом и, схватив лесу, начал класть ее кольцами на дно лодки. Шла леса легко — никаких признаков рыбы. Но когда вновь осталось метров десять, снова последовал молниеносный рывок, и опять она ушла под воду. Я бросился на помощь Косте и схватил удилище. Какая-то страшная сила рвала его из рук. Лодка неслась по воде.
Минут через пять леска вновь ослабла. Я передал удилище Косте, и он вновь начал вытягивать лесу. И снова рывок. Так прошло много времени. Рыба явно устала. Рывки стали реже и слабее. Солнце склонилось к горизонту. Скоро неизвестное чудовище оказалось уже метрах в пяти от лодки. Стала видна длинная темно-бурая спина, с торчащими колючими плавниками. У нас не было ни багра, ни подсачка.
— Давай на песок,— прошипел я,— боком заезжай, лодкой на песок и выпихнем.
Костя закивал. Мы подвели лодку к покатому, песчаному берегу. Чудовище спокойно держалось у борта. Берег все ближе и ближе. Мы вылезли в воду. Теперь все зависело от толчка, от нашего совместного действия.
— Давай! Тс… разом!
Мы нажали на борт лодки и с силой придавили ее к берегу. Раздался страшный удар. Что-то большое и длинное взметнулось вверх и плюхнулось на песок.
Перед нами оказался редчайший экземпляр щуки, длиной не менее полутора метров. Она вся была покрыта какими-то серыми, огромными пятнами и напоминала собой паленую свинью. Пасть ее была усажена острыми зубищами, глаза выпучены. В животе у щуки мы не обнаружили ни одной рыбешки, только траву. Вот почему Борис не смог ничего поймать: в водоеме рыбы не было.
Костя отрезал от щуки несколько кусков на уху и, торжественно., насвистывая бравурный марш, гордо понес их к шалашу. Он никак не мог успокоиться и все говорил, говорил…
— Вот теперь-то мы, братцы, поедим!.. Покушаем щучки!; На недельку хватит. Голову непременно в Москву повезем, покажем… Глядите и разумейте, вот какое чудище мы поймали. Лопнут с досады многие наши рыболовы-спортсмены!
Мы, конечно, были несказанно рады. Весело потрескивали сосновые ветки и в подвешенной алюминиевой кастрюле варилась уха.
Рассевшись вокруг костра, мы вдыхали запах лаврового листа, перца. Пока кипело и булькало в кастрюле, мы единодушно сошлись на том, что нашей щуке никак не меньше ста двадцати лет.
Вооружившись деревянной ложкой, Костя неистово орудовал у кастрюли, подсыпал соль и перец, снимал пену и время от времени успокаивал нас, просил подождать, потерпеть.
Мы послушно сидели и ждали. Прошел еще час. Вокруг стало темно. От ожидания и усталости начало клонить ко сну.
— Третий час варишь, поди все кости разварил, повар,— не выдержал я.
— Кости-то да, а вот мясо твердовато,— смутился повар. Пришлось еще ждать. Усталость брала свое, и я задремал.
Очнулся от шума. Слышался перепуганный и виноватый голос Кости и угрожающий Бориса. Я приподнял голову.
— Что вы раскричались?
— А ты поешь, узнаешь.
Костя уже подносил полную миску ухи, в которой я ясно видел плавающие куски щуки. Уха была горячей и горьковатой, отдавало болотом. В горле драл перец. Я подцепил ложкой кусок рыбы и почувствовал на зубах совершенно безвкусное, жесткое, как мочало, мясо. Мясо не жевалось, волокна тянулись как резиновые.
— Вот тебе и уха,— злился Борис.
Что было делать? Мясо мы выбросили и поужинали жидкой ушицей, заедая ее хлебом. Костя молчал и лишь искоса посматривал на нас. Всем случившимся он был искренне расстроен. А полезное мы дело сделали,— показал пальцем на щучью голову Борис,— не побывали бы мы здесь, гуляла бы она еще много лет. После дождей перебралась бы она в другой водоем, погубила бы и там рыбу. Предлагаю передать эту хищную голову правлению общества «Рыболов-спортсмен». Кто за? Кто против? Мы проголосовали.
Утром меня разбудил Костя.
— Вставай, вставай, солнце видишь уже где, Борис пропал.
— Куда же он делся?
— Кто знает. И куртки моей нет, вещевой сумки, топора, чайника и твоих резиновых сапог.
Действительно, Бориса не было. Мы осмотрели кусты, обошли опушку леса, но его нигде не было видно.
— Давай чаю напьемся,— предложил я,— авось к тому времени найдется. Возможно, ушел искать деревню, картошки купить.
Часа через полтора, когда мы сидели у костра и с наслаждением потягивали крепкой заварки чай, показался Борис. Шел он медленно и широко улыбался. На кукане поблескивали десятка четыре окуньков, плотичек, ершей и штук пять изрядных подлещиков.
— Вот это да! — невольно вырвалось у Кости.
— Я не стал вас будить, решил пойти по озерцам, пока вы спите. Мне вчера уха не понравилась,— Борис бережно положил рыбу на траву, поставил чайник.
— А в чайнике что у тебя?
— Карасики! Вечерком щурят, окуньков наловим. Эх, хорошие есть озерки! Хорошо клюет, только успевай подсекать. Всякая рыбешка. Душу отвел! А ушицу сварим! Конечно, рыба не — во! — смеясь, развел он руками.
Часа через два мы уже потягивали ложками душистую пре-вкуснейшую уху. Сварил ее сам Борис. Попахивала она и перчиком и лавровым листом. Мясо было мягкое, нежное. Было и второе: Борис угостил нас поджаренными окуньками. Рядком лежали они на сковороде, румяные, хрустящие.
— Вкусно, ничего не скажешь,— облизывая пальцы, признался я.
— Бери, бери, не стесняйся,— уговаривал Борис Костю. Костя смущенно протянул руку и, ухватив за хвост окунька, потащил его со сковороды.
Мы с Борисом переглянулись. После обеда мы отдохнули, а затем, собрав вещи и спустив красный флажок нашего лагеря, отправились на лодке вниз, километра на два, в водоем, где Борис наловил рыбы. Это тоже озерцо, но объемом поменьше. Тоже вокруг лес, густая сочная трава. Мы построили новый шалаш и славно провели целую неделю. Клевали плотички, окуньки, ершата. Клевали хорошо, как говорится, безотказно. Варили уху, жарили рыбу, ходили за земляникой. Загорели, отдохнули чудесно.
И теперь, встречаясь, мы ведем разговор о том, как бы вновь отправиться на рыбалку. А ведь июль не за горами.
— Едем, друзья! Ушица с дымком, картошка печеная… Поедем, обязательно поедем!
В бинокль мы рассмотрели, как ловят рыбу негры. Их лодки были метрах в 200—300 от нашего судна. Позже мы узнали, что снасти у них такие же, как и у нас, — донки. Леска миллимет-ровая, выдерживающая на разрыв до 50 килограммов, наживка — креветки.
Скоро и мы попробовали ловить на креветок и убедились, что рыба клюет куда лучше, чем на все наживки, которые мы до сих пор применяли (сырое мясо, хлеб, сыр).
С интересом наблюдали мы за неграми-рыболовами.
В узкой, как пирога, лодке сидят по два удильщика, положив ноги на борта лодки. У каждого по три донки. Две из них заброшены в океан и концы привязаны к большим пальцам ног, одна — в левой руке. На какую из донок раньше клюнет, ту и вытаскивают, не обращая внимания на другие. Работать приходится очень быстро.
Досадной помехой рыболовам бывают регулярные приливы и отливы, вызывающие сильное течение. Силу течения легко себе представить: подъем и спад воды в океане достигает за шесть часов четырех и более метров. При таком течении грузило весом 150 граммов не может опуститься на дно (20 метров). Более тяжелые грузила не годны, потому что зарываются глубоко в донный ил. Когда крупная рыба клюет, то не может вытащить грузило из ила и обрывает поводок.
Василий Иванович неожиданно умолк и закрыл тетрадь.
— Продолжение в другой раз, а сейчас спать! — он улыбнулся.— Завтра рано вставать..
