Голавлиный заповедник
Вот мы и подошли к нему. Наши удилища оснащены лесой 0,5 с утонченным поводком и крючком № 8. Грузильце легкое, в зависимости от течения, поплавки, если и потребуются, то обязательно малозаметные, без окраски, куговые. Противник рядом — зоркий, сторожкий.
Прячьтесь искуснее, крадитесь за кустами,— вы увидите красавцев или в быстринах, или в узких протоках, или под кустами, или в заводях,— их здесь много. Но обмануть их всюду одинаково нелегко. Приемлемы все голавлиные насадки, испробуйте их на незаметной снасти. Рыба берет круглые сутки. Лучшая ловля все же поздними вечерами в забродку, под кустами. Или с лодки, благо сейчас продажа лодок и катеров производится свободно и купить можно что угодно.
Ой, вода на быстрине холодна, ноги стынет, особенно весной и осенью! Разыщите редкую Данилову патентованную насадку — черных тараканов, сверчков или темных жуков — хватка феноменальная. Осенью, да и летом, особенно ночью на лягушонка, идет самый крупный голавль. Летом на перекатах, быстрых бродах хорош и спиннинг. Отпускайте метров на 10—15 мелкие вращающиеся блесны с алой шелковинкой на тройнике, почти без грузила. Бывает удачен и заброс с легким всплеском блесны.
В тихих, ступенчатых, глинистых подмоинах попадается и язь, но все же мы в царстве голавля от 100 граммов до 5 килограммов. «Заповедник» начинается с крутого поворота Вори вправо. На загибе слева глинистый подмыв обрыва, а справа — сплошные нависшие над неглубокой водой кусты. Слева в воде сорвавшиеся глыбы. Кой-где среди них ленточки редкой куги и осочки. Дно — уступами со скачущим переменным течением.
Присмотревшись к удобным для заброса местам в воде, надо крадучись сползти с обрыва на одну из глыб и аккуратным забросом пустить подальше от себя приманку в приглянувшееся еще сверху глубокое место, в полводы, или у дна. Тут почти всюду по глинистым коридорам шныряют голавли исех возрастов. Если решили заночевать в этом районе, то на ночь следует обязательно расставить «закидни» — донки, с наживленными на крючки №8 лягушатами, которых в ближайших болотцах сколько угодно.
В этих меЬгах прекрасный массив леса справа вплотную подходит к Воре, а на ближайших полях осенью шумят жнейки и комбайны. Летом доносится с приречных заливных лугов мерный свист кос, перекликаются косцы, кричат перепела, храпят коростели-дергачи, в лесу свистят иволги… В этих же местах лучшие участки плодородной поймы отводятся под кукурузу. В один пригожий день и случилось здесь громкое дело, когда друг Данила объявил смертный бой «не взирая на лица» застигнутым нами на месте разбоя браконьерам с толом.
Вероятно, с того момента я полюбил еще крепче этого чудесного парня, который в делах справедливости и чести не жалел головы и все свои действия оправдывал гражданским долгом. Для него всегда было ясным, что на одних детских уговорах, запугивании вовсе не страшными циркулярами сверху при беспробудной спячке низовой рыбнадзорной администрации, без боя каждого честного рыболова-спортсмена с бандой браконьеров не на жизнь, а на смерть не убережешь и тех мизерных остатков рыбных богатств, которые еще каким-то чудом сохранились в некоторых из наших водоемов.
В тот осенний день под живительную музыку жнеек и комбайнов мы удивительно удачно охотились в «заповеднике» на крупных голавлей. Прячась среди кустов, выслеживали мелькавшую в быстрине рыбу, и тут, где-то совсем недалеко, грохнул взрыв.
Звук знакомый, лопающийся, вырвавшийся из глуби вод. Вслед .за ним — всплески испуганной рыбешки. Смолкли комбайны. Полная тишина. Все замерло…
ф Мы вздрогнули, обернулись на грохот и увидели: там, над гущей заросзлей «Щучьих джунглей», с треском взвился высоченный фонтан — столб какой-то замусоренной воды с клочьями корней, обломками сучьев, растерзанной кугой, осокой…
Данила побледнел, как мел, на ходу дернул меня за рукав и кинулся в «Зону». Я побежал вслед, но приотстал. А когда вышел на полянку у небольшого бочага, то увидел, что в нем, путаясь среди взъерошенного взрывом хлама, какой-то тип лет под тридцать рыскал в поисках трофеев взрыва. Другой, подстать ему, но постарше, снимал форменку,» очевидно собираясь заняться тем же.
Данила стоял рядом и, как бы готовясь к смертельному прыжку, так зло, колюче и угрожающе впился глазами в браконьеров, что и мне стало не по себе, натворит сейчас дел, наломает дров мой друг Данила.
— Как улов, рыбачки-работяги? — только всего и проскрипел он сквозь зубы.
— Надо б лучше да некуда. Видишь, нет ни хрена. Зря материал истрачен. Пойдем искать омуток подобычлевее.
Данила шагнул к воде и, указывая на искрящийся под солнцем бисер всплывшего убитого взрывом малька,— а он лежал на воде сплошной пеленой,— сдерживая ярость, внятно и негромко спросил:
— А эта молодь-недомерок, значит, не в счет? Псу под хвост? Загублены тонны будущей прекрасной крупной рыбы…
Тот, что возился в воде, усмехнувшись, огрызнулся:
— А тебе какая печаль?
Не отстал и второй, который раздевался и уже лез в воду:
— Тоже, подумаешь, рыбнадзор объявился. Проходи со своей удой-хворостой мимо, нам уловом с тобой пока делиться не из чего,— и поплыл под куст.
Данилу как судорогой передернуло, но он снова сдержался. Потом молча поднял с травы одежку — форменку мародера и, быстро шагая,к Лепешкам, издали крикнул:
— За одеждой зайдете, мародеры, в Лепешинский сельсовет. Там все обсудим. За мной гнаться не советую,— сказал и исчез в. зарослях
Браконьеры вылезли из воды, посмотрели ему вслед.
— Ну и подлец объявился. Невезенье…— пожаловался оставшийся без одежды.— А вы чего уставились? —Это уже ко мне.— Я вам не плакат. Шагайте себе мимо!
Шагать мимо я вовсе не собирался. Борьба только еще началась.
— Пока составлю вам компанию. Это на случай, если не явитесь в сельсовет, провожу тогда до дома.
Мародеры о чем-то не очень дружелюбно пошептались, стали укорять друг друга.
— Тоже-умник. Разве в таком деле берут с собой документы? Теперь влип еще с одежонкой… Уехали твои бумажки. Одевайся в мое, иди в сельсовет, сам себя выручай. Я посижу пока голяком…
В сельсовете председатель долго кряхтел, чесал затылок и морщился, прежде чем решиться дать ход заявлению Данилы, подкрепленному моим свидетельским показанием. Пойманный с поличным мародер, ничего не отрицая, дать свою подпись под протоколом все же отказался. С первым автобусом мы с Данилой вернулись в Пушкино.
Побольше бы таких рыболовов-спортсменов, таких прекрасной души парней, как друг мой Данила! Только тогда борьба с браконьерством сдвинется с мертвой точки и битва будет выиграна. Не надо удивляться, если завтра Данила сделается общественным инспектором рыбнадзора» и, подобрав бригаду таких же бойцов-рыбачков, пойдет уже не в одиночку, а широким фронтом против браконьеров-мародеров всех мастей, грабящих рыбные богатства наших водоемов.
Что же касается реки-красавицы Вори, где спортсмен, предпочитающий активный, инициативный прием ловли, найдет полное удовлетворение своих запросов и выловит рыбы несравненно больше, чем другими способами, то таких еще «неразгаданных» рек всюду много. У нас с Данилой уже намечены в плане для экскурсий пока две. 11а одной в омутах зажились сомята, почти никому не попадающиеся на крючок. В другой восхищаются рыболовы обильными уловами недомерка-окунька, а крупные до двух килограммов «деды» еще ждут своих ловцов.
Об этих речках мало говорят. Пренебрегают такими «речонками». Напрасно. Любите окружающую нас природу, присматривайтесь к ней получше и помните, что много в ней чудесных, еще нераскрытых уголков. Они рядом с нами — только мы часто не замечаем их и проходим мимо.
