Первый выход
В один из выходных дней, посмотрев кино онлайн смотреть бесплатно, я достал из гардероба окрашенный в зеленую краску ящичек, открыл крышку и стал проверять его содержимое.
Ящик был небольшим, но вмещал мечты целого полугодия. Вас интересует содержимое ящика? Пожалуйста, я не делаю из этого секрета. В ящике я нашел около 250 крючков пяти номеров, девять штук лесок толщиной от 0,1 до 0,5 миллиметров, двенадцать перяных поплавков, несколько блесен, десятка полтора грузил, две маленькие проводные катушки и штук пять соединительных трубок для удилищ.
— Только-то!? — разочарованно воскликните вы.
Конечно, если вы не рыболов, то такое восклицание закономерно. Но если вы настоящий рыболов-удильщик, то должны понять, чтб за богатство в этом ящике.
Вам, вероятно, приходилось иногда, забравшись в самый нижний ящик письменного стола, вытащить оттуда пачку писем? Вы рассматриваете письма и, даже не читая, вспоминаете эпизоды вашего прошлого, связанные с этими письмами. Вы вспоминаете авторов писем, их судьбу…
Некоторых из них уже нет в живых. Судьба других не вызывает сожалений. Прошлое воскресает перед вами, принимая мягкие тона и краски, которых, может быть, и не было в действительности. Таково свойство прошлого. Оно часто кажется лучше настоящего…
Так и рыболов, разглядывая содержимое своего ящичка, перебирая в нем принадлежности рыбной ловли, воскрешает перед собой картины прошлого.
И сейчас, глядя на бронзированный крючок № 5, я вспоминаю, как 3 года назад на него взял сазан около 4 килограммов… Сколько энергии и нервов отнял тогда этот сазан у меня! Вы этого не видели, читатель? Ну так нечего вам иронически улыбаться. Это, друг мой, была такая борьба, выйдя из которой с честью вы почувствовали бы по-настоящему радость своего бытия.
Целые зимние дни уходят иногда на такое разглядывание содержимого ящика и на подправку обнаруженных неисправностей снасти. Забыв про обед и про все на свете, согнувшись над ящиком, с лицом удивленно-восторженным, сидит удильщик и перебирает вещи, не заслуживающие, с точки зрения многих людей, даже сотой части того времени, что тратит на них рыболов.
Но вот наступил долгожданный день — день первого выхода на реку, на рыбалку. Ему предшествовала длительная и неоднократная подготовка. Ночью с электрическим фонариком бродил я по лугам в поисках росняков, а их как назло не было.
Варил пшенную кашу, пробовал ее и забраковывал: пшено оказывалось не таким, как надо. Отбирал несколько удилищ и связывал их, но потом часть их оставлял, потом опять добавлял — и так несколько раз. Но вот, наконец, все сомнения разрешены.
Суббота. Пытаюсь заснуть пораныпе, с тем чтобы часа в два ночи отправиться на реку. Но засыпаю поздно, сплю плохо, то и дело просыпаясь, боясь опоздать. Встаю в час ночи и решаю, что дальше спать рискованно. Еще раз проверяю, все ли собрано. Стакан крепкого чая с булкой значительно подкрепляет силы. Ровно в два часа ночи выхожу на улицу.
Восток только начинает светлеть. Идут в парк последние трамваи. Прохожих почти нет. На углу милиционер пытливо оглядывает мою фигуру с мешком за плечами. Однако удочки — своеобразный пропуск. Сворачиваю на окраинную улицу. Ряды тополей, не подстриженных шариками, а мощно растущих вверх и в стороны, с маленькими еще листиками.
Под ними — редкие огоньки домовых фонарей и сами домики, одноэтажные, маленькие. Изрядное количество грязи на дороге, и никаких тротуаров. Знакомые места. Я иду и улыбаюсь. В этих домиках спят люди, не подозревая, что мимо них идет счастливейший, в данный момент, человек. Именно в данный момент. Все еще впереди. Ничего не известно, но зато бездна надежд и чаяний!
А вот и Попово Болото. Так справедливо называлось оно лет 30 назад. Но сейчас это уже не болото, а распаханные поля совхоза. Поля пересечены глубокими траншеями, позволившими осушить землю и привести почву в пригодное для овощеводства состояние. Город получил солидное овощное хозяйство вместо топей, служивших рассадником малярийного комара.
От наблюдений за местностью меня отрывает веселая трель жаворонка. Он где-то высоко. Его не видно, но зато прекрасно слышна его песня, приветствующая грядущий восход солнца.
Появляющаяся слева нераспаханная часть луга, седая от невысокой травы, покрытой капельками росы, напоминает мне, что берег близко. Вот сейчас за линией высоковольтного напряжения видна полоса молочно-белого тумана.
Река!
До моего места еще с километр, но, подходя к реке, я снимаю фуражку. По-настоящему с рекой мы не виделись почти 8 месяцев. Здравствуй, река! Здравствуй, берег!
Заливистый лягушачий перезвон со стороны мели говорит о том, что жизнь, как и в прошлые годы, возвратилась к реке и берегам. Ну, значит, и рыба будет!
Сзади я замечаю движущуюся в тумане фигуру. Это собрат по занятию — рыболов. Такой же неспокойный и нетерпеливый, как и я, собравшийся чем свет на реку. Мысленно я приветствую его и, надев фуражку, направляюсь к своему месту.
Май. Весна в этом году запоздала почти на 3 недели. Поэтому ивовые кусты чуть покрыты пушком и нежной зеленью развертывающихся почек. Ни камыша, ни осоки еще нет. На реке как-то пустовато. Вода тоже имеет не зеленоватый, а какой-то сероватый оттенок, но она уже вошла в берега.
На реке у меня, как и у всех рыболовов, есть свое место.
Я ловлю на нем уже четыре года. Мне известны приметы этого места, и я могу найти его в полной темноте и при луне, когда очертания берегов так причудливо изменяются. Я найду его в любое время года, и даже тогда, когда река в полном разливе и место залито полой водой.
Я изучил свое место как на поверхности, так и под водой. Знаю все его особенности. Интересней всего то, что каждый год повторяется одна и та же картина: на крайней удочке справа, часов примерно до семи, обязательно возьмет на червячка подлещик. С середины будут брать лещи, плотва и язи. А на крайней слева удочке чаще всего бывают поклевки голавлей и очень редко сазана.
Пытаясь разгадать этот «порядок», я неоднократно промерял дно и установил, что слева оно обрывистое и в ямах, к середине — пологий спуск и справа какой-то холмик с небольшим кустом. Видимо, эти особенности и привлекают к себе подводных обитателей. А вот и мое место.
Полая вода изменила прогалок от травы справа, сделав его больше. Слева видна промоина, где часть берега опустилась на дно. Придется как-то выравнивать. Остатки от прошлогодней мостушки достаточны для того, чтобы, не очень залезая в грязь, установить подставки и удочки.
Я опять пришел первым. Ни справа, ни слева, ни на моем, ни на противоположном берегу никого еще нет.
Слышен шум от полета уток, но птиц не видно, так ловко они маскируются в тени под крутым берегом.
В это время руки автоматически развязывают удилища, ставят подставки, роются в мешке. Все это — не глядя на те предметы, к которым прикасаешься.
Взгляды прикованы к берегам, к реке и изредка к небу. Сравниваешь их вид с прошлыми годами, находишь изменения и огорчаешься им или радуешься.
Вот справа поднимаются три больших куста травы. В прошлом году их здесь не было. Хорошо, значит у меня будет больше зелени.
Ближе к воде кто-то зимой срезал камыш, а часть вырвал с корнями. Значит, зеленая загородка будет жиже. Прикидываю размеры будущей мостушки, а руки уже надевают червей и кашу на крючки.
Удочки закинуты. Поплавки чуть видны, несмотря на белый цвет. Лучше всего видны черные пробочки на поплавках.
Многие рыболовы красят поплавки в белый цвет, ошибочно полагая, что они будут видней ночью или рано утром. Но надо сказать, что в темное время лучше всего на воде выделяются предметы темного, но отнюдь не белого цвета. Вот почему я к своим белым поплавкам добавил черные пробочки.
Рассветает довольно быстро. Слева, метров за сто в кустах, слышны отрывистые трели соловья. Песнь жаворонка уже не одинока: их несколько, и получается нечто вроде хора. Недалеко от меня, справа в кустах, какая-то птаха усиленно зовет:
— Витя! Витя! Витя!
Проплывает водяная крыса. Это, видимо, уже второе поколение. Я помню прошлогоднюю крысу. То было крупное и крайне любопытное существо. Если я клал сачок на берег, то уже минут через пять оттуда слышался шорох и было видно, как водяная крыса копалась в сетке сачка. Если в отдалении, шагах в пяти, я оставлял свой вещевой мещок, то можно было быть уверенным, что крыса уже в нем.
Это было у нее не только потребностью в еде. Нет, это было любопытство! Помню, я положил кусок алюминиевой проволоки, и крыса тотчас же потащила его в сторону. Если я клал какую-нибудь тряпку, то и ее крыса тащила к себе.
Однако мы не ссорились. Я понимал, что с характером этого существа мне необходимо считаться, хотя бы по одному тому, что у нее было больше прав на это место, чем у меня. Она была здесь постоянной жительницей, а я только приходящим гостем.
Но в этом году около берега проплыла маленькая крыса, вероятно от прошлогоднего вывода. Старая крыса так и не появилась. Либо погибла, либо сменила место жительства. Я часто видел, как она переплывала на противоположный берег, который ее привлекал обилием кустов.
В дымке тумана на противоположном берегу показываются несколько фигур, перечеркнутые длинными наклонными линиями удочек. Одна из них, остановившись напротив меня, спрашивает:
— Никак прошлогодний знакомый?
— Он самый… Ну, как перезимовал?
— С трудом, брат! Ишиас замучил. Вот и сейчас втихомолку от дочери убежал. Как вернусь, буча будет. Да разве -утерпишь — погода-то какая! А ты никак ночь сидел?
— Нет, только пришел.
— Ну, добро, я, пожалуй, тоже на прошлогоднем месте остановлюсь.
Он проходит метров на двести дальше, и оттуда скоро слышится дробный стук развязываемых удилищ.
Еще двое проходят молча. Это новые. Прошлый год они сюда не ходили. Садятся почти напротив меня. Молча разбирают снасть. Только раз густой бас одного из них спрашивает:
— Митрич, как глубина здесь?
— Метров пять будет, не боле… Молча рассаживаются.
Рано. Рыба почти не играет на поверхности. Нет привычных летних всплесков, но это ничего не значит. Возможно, что водные глубины таят в себе крупных рыб, изголодавшихся за зиму и готовых каждую минуту броситься на вашего червя или кашу.
Надо глядеть в оба. Но проходит часа полтора, а поклевок нет. Скучновато. Начинаем через реку разговор о том, что наша молодежь мало интересуется природой. А жаль. Общение с природой развивает человека, делает его здоровым и сильным.
Средний поплавок вдруг затрясся мелкой дрожью и начал двигаться по течению. Коротким рывком удилища подсекаю рыбу, и начинается та самая борьба, которая и составляет квинтэссенцию рыболовного спорта.
Рыба крупная. Леска тонкая, но зато удилище гибкое. Одно компенсирует другое. Соседи напротив, не отрывая от меня глаз, равнодушными (для вида) голосами определяют:
— Язь…
Мне вопросов не задают и ничего не говорят, так как под руку говорить не полагается.
Я и сам понимаю, что язь, но справиться мне с ним трудно. Он на большой глубине вытворяет свои маневры, а я только следую за ним удилищем в том или ином направлении. Больше всего я боюсь, что он выйдет на поверхность.
Здесь все преимущества будут на его стороне, так как тонкая леска не выдержит резких рывков. Но язь «не догадывается» о моих слабых сторонах. Я подтаскиваю его к мостушке и беру в сачок. Хорош! Килограмма на два! Первая рыба в сезоне! Соседи хвалят меня за ухватку. Старый знакомый кричит:
— Поймал?
— Поймал.
— Кого?
— Язя.
— Велик?
— Килограмма на два.
— Ого, силен!
После этого все с усиленным вниманием начинают следить за поплавками своих удочек.
Противоположный берег окрасился в розовые тона. Восток сзади меня. Взошло солнце, но на моем берегу еще темно. Слева метров на двести шумный всплеск: играет крупный сазан. Это вызывает замечания:
— Вон он, милый, желтобокий! Играть играет, а в руки не дается!
— Не по носу табак!
— Этот не возьмет — умен!
Но вот справа на крайней удочке пробочка нырнула под воду, быстро всплыла и, подергиваясь, отправилась по течению. Схватив удилище, по знакомому ровному подергиванию чувствую подлещика. Не подвел старый знакомый! Опять с того же места и на крайнюю удочку.
Вытаскиваю. Пожалуй, граммов на 700. Теперь мне, как говорят, и черт не брат. Улов достаточный. Соседи интересуются, на что берет рыба. Сообщаю, но вывод таков, что берет она и на червя и на кашу.
Для очистки совести сижу еще два часа. За это время поднимается ветер. На этом и заканчивается первый день ловли. Один из соседей разжился крупным подлещиком, другой — плотвой.
Мы не торопясь начинаем собираться, попутно внимательно осматривая свои места при дневном свете. Планируем, где нужно поправить мостушку, где подсыпать берег—на случай отхода в сторону. Соседи заканчивают сборы раньше и, попрощавшись, уходят. Я остаюсь один.
Сколько раз побывал я на этом месте за четыре года! Я вспоминаю и настроения прошедших дней. Бывало так, что по всем приметам заря обещает быть отличной. Тишина, тепло. Летишь на всех парах. Сидишь часов пять и… уходишь с чем пришел.
Другой раз встаешь ночью. Ветерок. Начинается раздумье, что будет с погодой при этом пока маленьком ветерке. Время самое коварное — час ночи. Как раз в это время и меняется погода. Стоишь и гадаешь: то ли идти, то ли не идти? Однако чаще всего давнишняя страсть брала верх, и я отправлялся. Результаты бывали прекрасными, несмотря на то, что за зорю набегал иногда небольшой дождь.
Укладываю рыбу в клеенчатый мешок и отправляюсь в обратный путь. Первый выход окончен. Есть о чем рассказать друзьям.
